Сегодня столетний юбилей Октябрьской революции. Принято считать, что истиный смысл исторических событий становится понятен лишь спустя века. Видимо одного века все же мало, потому что сегодня я вижу вокруг этой темы густой мрак из мифов, баек и откровенной клеветы. Вижу сериалы и фильмы, половина фактов откуда опровергается двухминутным гуглением. Слышу новый раунд срача о захоронении Ленина. Читаю бесконечные колонки про утопившую Россию в крови красную сволочь. Поэтому я хочу поговорить не о Ленине и Деникине, красных или белых, большевиках или кадетах. Я хочу поговорить о русском человеке образца 1917 года. Для этого предлагаю вам простейший мысленный эксперимент - перенесите себя и свою семью на 100 лет назад. Получается что я родился в 1888 году - прекрасная круглая цифра. Поскольку к привилегированным сословиям из 1000 человек относилось лишь 26, то я скорее всего оказался бы крестьянином. И мой отец 1857 года рождения тоже был бы крестьянином. В трехлетнем возрасте его могли купить. Как жеребенка там, или плуг. Моего деда 1818 года рождения могли запороть до смерти по поводу и без, отдать в солдаты на 25 лет, сослать в сибирь без особой волокиты. Он должен был несколько дней в неделю бесплатно работать на барина, а также платить налоги, церковную десятину и оброк. Вся жизнь моего отца и деда скорее всего заключалась бы в обработке одного и того же, причем довольно небольшого, участка земли, а так же бесконечных изнуряющих приработках, чтобы успешно балансировать на грани биологического выживания. Моему отцу повезло все же больше, чем деду, он мог выучиться писать и читать (но не факт), к нему мог заехать земский доктор, и он уже не был говорящим сельскохозяйственным орудием. Я же был бы совсем везунчиком, ибо мог (но опять же не факт) получить простейшее образование, даже переехать в город, и чем черт не шутит - обучиться полезному ремеслу. Да, забыл упомянуть регулярные случаи голода - примерно каждые 5-10 лет. Причем парадоксальным образом нам с отцом голодать доводилось бы чаще чем деду - в его времена не был так лихо налажен вывоз хлеба за границу. Но и моя жизнь сводилась бы в основном к изнурительному труду, по 11, 12, 15 часов в день, нищете и мраку бескультурья. Если бы я пошел например на демонстрацию - в меня бы стреляли из винтовок солдаты и казаки. Если бы разграбил барскую усадьбу - вздернули по приговору военно-полевого суда, который сантиментов не разводил. В 1914 меня, как молодого и здорового мужчину скорее всего забрали бы в армию. Возможно именно там я впервые в жизни вволю поел бы мяса, хоть даже и от убитой при артналете лошади. В 2014 я смотрел войну по телевизору, а сто лет назад - смотрел бы из окопа. Четыре долгих года (если конечно сразу не сгинул бы в восточной пруссии, или где-нибудь еще) я кормил бы вшей, убивал и видел смерть товарищей, травился бы газами, получал бы раны и увечья. И эти четыре года мне никто бы не объяснял за что я и мой народ принимают эти страшные муки. За братушек-сербов? За не нужный мне чужой константинополь? За веру? За царя? За верность союзному долгу? И если я спаситель отечества, то почему мне, например, запрещено ходить по тротуару (это не шутка, рядовым солдатам нельзя было ходить по тротуару - только по проезжей части)? Может быть в моем батальоне нашелся бы агитатор-большевик, который бы объяснил мне, что миллион моих братьев перемололи в мясорубке за чисто конкретный финансовый интерес буржуазии. А может и не нашелся бы, но я уже и сам начал чувствовать, что вокруг меня творится страшное преступление. Дадим волю фантазии - допустим в январе 1917 года я оказался бы в питере - по ранению, по замене, или по дезертирству. В питере я увидел бы огни ресторанов и автомобилей, шик и блеск миллионных состояний, сколоченных на военных поставках, на фоне полуголодных вдов и сирот. Я думаю, что мой рассудок бы даже временно помутился - вот за это, выходит, я и кормил окопных вшей, за это я стрелял в таких же крестьян из австрии и германии, за это меня муштровали и били унтера. Этой обожравшейся сволочи я должен на кончике штыка принести Босфор и Дарданеллы, чтобы они еще более ловко вывозили мой хлеб. Потом февраль 1917 - отречение Николая, красные банты, временное правительство - большие надежды и горькие разочарования. Рушится фронт, окончательно разлагается армия, проблемы не решаются, а валятся огромной кучей, страна расползается на части, кругом хаос и мрак, все ждут созыва очередной говорильни - учредительного собрания, но реально не делается ни-че-го, кроме дележки власти и денег. И тут - всего через полгода - новая революция, и новая власть. Власть энергичная и деятельная, власть, которая принимает декрет о мире и декрет о земле, то есть сразу решает две конкретно мои самые насущные проблемы. Эта власть зовет меня строить совсем другое будущее, эта власть говорит о справедливости, о невозможности эксплуатации человека человеком, о правах и свободах. Эта власть не относится ко мне, как к скоту. Ну и что бы я сделал? Кого бы я поддержал? На чью сторону я бы встал в гражданской войне, развязанной, кстати, отнюдь не большевиками? Для меня выбор очевиден. Я пошел бы за мечтой о лучшей жизни, я пошел бы биться за нее. Я пошел бы за нее убивать. И самое главное - я бы победил. И я бы создал это новое общество. Не идеальное конечно, но с восьмичасовым рабочим днем, равноправием мужчин и женщин, новыми фабриками и заводами, невиданными доселе в России гражданскими правами и социальными гарантиями, новыми школами и больницами, пионерлагерями и санаториями, культурой, на фоне которой сегодняшние кривляния кажутся мерзкой слизью, экономикой и армией, которая выстояла перед объединенной под знаменем фашизма европой, а спустя 16 лет отправила человека в космос. И когда в 1941 я провожал бы на фронт своего сына и внука - то я очень хорошо бы знал за что они идут умирать. И был бы готов умереть за это сам. И самое главное - мы бы опять победили.
Сегодня я обнажаю голову перед всеми жертвами революции и гражданской войны. Я с горечью вспомню убитых в крыму офицеров, но и расстрелянных по всей империи рабочих мы все тоже должны помянуть. Я оплакиваю жертв красного террора так же, как жертв белого. Философские пароходы - это наша национальная трагедия, потеря многих тысяч светлых умов - но сколько миллионов светлых умов растворилось в темной и неграмотной крестьянской массе за многие века безудержной, порой просто грабительской, эксплуатации? И все же, несмотря на всю кровь и страдания, порожденные революцией, я хочу всех вас поздравить с ее столетним юбилеем. В этот день наш народ решил жить по-новому, и у него получилось. Та энергия и сила с которой наши предки принялись строить лучшее будущее для нас, своих потомков, вдохновляет меня до сих пор. И не смотря ни на что, я верю, что эта энергия и сила все еще осталась и в нас. С праздником!
